Кхе... Ну, и чтобы можно было сравнивать - последний, на сегодняшний день, мой фанфик по миру Пандоры. Довольно длинный и очень... продуманный - я старалась добиться максимальной реалистичности, за исключением моего вечного антропоморфизма... Это фанфик моего сердца. В этот раз - за весь цикл в более чем десяток рассказов - впервые я решила выйти за рамки звериного сознания, чтобы прикоснуться к Пандоре руками людей - таких же, как и мы с вами, среди которых встречаются не только Кворичи и Селлфриджи...

МЕЖДУ МИРАМИ
За что?..
Огромная туша, лежащая прямо в засыхающей грязи… Старый самец двурога – должно быть, он прожил на этом свете не один год, и на его боках уже можно было пересчитать все ребра, а мощный роговой «клюв», некогда с легкостью расправлявшийся с жесткой травой и твердыми кореньями, уже давно затупился, но все же, уже свалившись под гнетом лет, он все равно до последнего шел вслед за своим стадом, спотыкаясь и загребая мосластыми ногами зловонную жижу… пока, наконец, увесистые комья липкой грязи на копытах не перевесили силу тонких жгутов мышц, и, покачнувшись на очередном шаге, он не рухнул наземь грудой изломанных суставов. Какое-то время упрямое, не желающее умирать тело еще сражалось за свою жизнь, но силы быстро покидали его, вытекая, точно вода из пробитого сосуда, и вот уже огромные легкие в последний раз наполнились воздухом, заставив тонкую корочку грязи покрыться паутинкой трещин, после чего медленно опали, и круглые глаза старика заволокла белесая пелена смерти…
За что?
Кто из них нашел его первым – не имело значения, но первый лесной падальщик, опустившийся на костлявый бок, послужил сигналом для остальных – вскоре на этом месте клубилась целая стая, и разъяренные пестрокрылы вопили во всю глотку, размахивая крыльями и щелкая челюстями, стремясь вырвать у соседа его кусок. Туша была велика – ее бы хватило, чтобы досыта накормить каждого члена стаи – но не в привычках этого племени было есть спокойно, и их дурной характер во время трапезы проявлялся во всей своей красе – большую часть времени они не набивали желудки, а ссорились с собратьями, которым, по их мнению, доставались лишь самые лучшие и лакомые куски. Простыми угрозами дело не ограничивалось – слишком много едоков собралось сегодня на дохлом двуроге, и то и дело вспыхивали драки, когда покрытые тонкой пленкой гнили зубы рвали живую кровоточащую плоть, набрасываясь на одного по двое, по трое, вцепляясь в любого, кто оказывался поблизости – лишь бы самому не оказаться новой жертвой этой безумной стаи!
За что?!
Уперевшись когтями на крыльях в жесткую, бронированную шкуру, молодой пестрокрыл ловко просунул голову в уже успевшее спечься на солнце дыхало, миновав плотное костяное кольцо, служившее непреодолимым препятствием для более крупных сородичей, и дорвался-таки до теплых, тронутых разложением, но все равно упоительно вкусных внутренностей. Дневной жар и влажность уже успели «поработать» над этой тушей, и нежная ткань легких была вовсю изъедена громадными хищными личинками, но крылатого это никоим образом не волновало – зацепив челюстями приглянувшийся кусок, он осторожно потянул его за собой, не желая порвать подгнившее мясо, и уже почти вытянул, как вдруг услышал громкое шипение, и чей-то зубастый клюв, скользнув мимо него, вцепился в его законную добычу! Такого оборота молодой падальщик не ожидал, и, так как противник оказался немногим больше его самого, тут же набросился на него, целясь в горло. Естественно, тот мгновенно забыл про мясо и приготовился защищаться – не прошло и пары мгновений, как два пестрокрыла сцепились в вопящий клубок, а гниющий красный кусок отлетел прочь, с влажным чавканьем шлепнувшись на землю чуть поодаль от туши… в стороне… совсем незаметно… да и кому был нужен этот крошечный кусочек, к тому же, еще и перемазанный в вонючей грязи и кишащий червями?!
Тогда почему – ну все-таки, почему?! – они все набросились на меня?..
Ужасно болели крылья. Полеты никогда не были моим сильным местом, но на этот раз любое движение давалось с трудом, и даже с наполовину поджатыми перепонками каждый взмах был подобен пытке – словно по яростно пульсирующим сосудам растекалась не кровь, а жидкое пламя… Крики позади давно стихли – должно быть, они вернулись к туше, чтобы не упустить свой кусок – но я все не сбавляла скорости… должно быть, я просто не могла остановиться, просто не могла поверить, что мне уже ничто не грозит… да и когда в жизни я чувствовала себя в безопасности? Разве что в родном гнезде, под крыльями матери… пока острые когти огнекрылого не отняли ее у меня. Он схватил ее у самого нашего дома, когда она уже собиралась скользнуть в узкую каменную расщелину, и его мощные лапы смяли ее грудь, точно спелый фрукт, забрызгав меня теплой кровью – кровью, запах которой до сих пор снится мне в кошмарах! И до сих пор меня гложет чувство, что, будь тогда рядом отец… будь он рядом!
Но его не было там. Его… вообще нигде не было. И когда я очнулась… в луже маминой крови… единственное, что я смогла сделать – это кое-как выбраться наружу и улететь, чтобы никогда больше не возвращаться туда. Может быть, я и поступила глупо. Может быть, стоило остаться там, в безопасности… может быть, рано или поздно, отец все же нашел бы меня, но – я сделала то, что сделала, и с тех пор не знала места, которое могла бы назвать своим домом. Я стала отшельницей, бродягой, и нигде не была своей – ни в густом лесу, что так любила моя мама, ни среди парящих скал, где летали сородичи отца. Я так и не осмелилась к ним приблизиться… Откровенно скажу – боялась. Пока мы летали порознь – еще жила надежда, а если бы я вдруг подлетела к ним без спросу, и они набросились бы на меня… Нет, я не могла. Поэтому и держалась сама по себе, на грани двух миров, не в силах – а, может быть, и не желая – сделать окончательный выбор. Да, было трудно. Да, больно – как сегодня, когда я оказалась слишком неосторожной и рискнула показаться на глаза. Да, одиноко… но что еще мне оставалось делать? Ведь во всем Лесу у меня не было никого, кто смог бы меня защитить и поддержать… ни единого существа, который мог бы лететь со мной рядом, кто смог бы подхватить измученное тело, когда мои крылья окончательно сломались, и, издав что-то вроде жалобного вздоха, я не провалилась в благодатную темноту.
А разбудила меня… песня.
Нет, серьезно – песня! Вернее, я не сразу поняла, что это действительно песня, но, едва услышав эту мягкую мелодию, без малейшего труда сбросила с себя липкие оковы забытья, недоуменно заморгав. Кажется, я проспала, по меньшей мере, целую ночь – солнце уже стояло высоко, просвечивая сквозь плотный зеленый полог, и разморенный жарой Лес мирно дремал, еле слышно шелестя на легком ветерке… но откуда же тогда песня? Насторожившись, я не без труда поднялась на все четыре крыла и, чуть приподнявшись на задних когтях, попыталась оглядеться по сторонам. Песня была негромкой, но отчетливой – выходит, ее… источник находился где-то неподалеку, и, повертев головой, я неуклюже заковыляла в выбранном направлении, стараясь не обращать внимание на ужасающую колющую боль по всему телу. Слава Матери, по крайней мере, ничего себе не сломала и не порвала… Постепенно песня становилась все громче, все заливистей, мелодия порхала и переливалась всеми оттенками, точно крылья мотылька, точно водяные брызги… она манила, она звала за собой, и я ничего, ну ничегошеньки не могла противопоставить этому нежному, но, в то же время, властному зову, пока, спотыкаясь и волоча за собой крылья, медленно продиралась сквозь густой подлесок, молясь лишь об одном: только бы не смолкала! Только бы продолжала звучать… И песня, словно бы отзываясь на мое желание, даже не думала прекращаться – нет, чем больше я прислушивалась к ней, тем больше слышала, наслаждаясь игривой, легкой мелодией, чуть-чуть напоминающей птичьи трели – но именно чуть-чуть, самую малость, ибо ни одной, даже самой сладкоголосой птице еще не удалось поразить мой слух и покорить сердце. Нет, я была совершенно уверена, что это поет не птица!
Но от того не меньшим было мое удивление, когда, выбравшись, наконец, из плотных зарослей папоротников, я увидела источник дивной песни.
На небольшой полянке, примяв густую траву тонкими ногами, застыло самое странное существо, какое мне когда-либо доводилось видеть – огромное, темное, с гладкой, хоть и порядочно грязной шкурой, оно возвышалось над землей, будто какой-то странный длиннохвостый холм, неподвижно уставившись куда-то вдаль пустыми темными гляделками. Оно не двигалось, не дышало, не моргало – просто стояло, и я сперва никак не могла связать продолжающую литься восхитительную мелодию с этим уродливым созданием – однако, спустя мгновение, поняла, что песня исходит вовсе не от него, а от кого-то – кого?.. – сидевшего в его огромном пустом брюхе, и, осторожно переместившись чуть в сторону, наконец заметила… ее. Она пела, обхватив руками колени и в небрежном жесте откинув назад голову, так что я видела, как блестит солнце, отражаясь от прозрачного пузыря, закрывавшего ее лицо, сквозь который едва можно было различить нежную бледную кожу и прикрытые веками глаза… видеть, как шевелятся ее губы и слегка подрагивает горло… Что она пела? Колыбельную? Детскую песенку? Или боевой марш? Я не знала, но чувствовала… чувствовала себя так, словно внезапно вновь стала птенцом, впервые вылезшим из родного гнезда и оказавшимся на ярком, ослепительно ярком солнце! Я не пыталась подойти поближе – просто села там, где стояла, чуть наклонив голову и раскрыв клюв – так я обычно лучше слышала, и слегка прикрыла глаза полупрозрачными внутренними веками, словно погружаясь в эту загадочную песню, что наполнила меня до краев, отзываясь в каждой косточке, в каждом сосуде… поглощая меня целиком. И… клянусь Сердцем Леса – я не знаю, как у меня так вышло! Я ведь никогда не пела… никогда даже не думала, что можно таким образом выражать свои эмоции… никогда.
С той самой ночи, как острый коготь самца-пестрокрыла порвал мне глотку, едва не оборвав саму мою жизнь – и при этом навсегда лишив громкого голоса…
До того самого дня.
И я запела. Не завопила, как другие пестрокрылы, не огласила Лес грубым гортанным воплем, от которого трепетала листва и закладывало уши – нет, мой голос был намного тише, намного… спокойнее. Я не кричала, оглушая добычу, не заявляла права на свое место, не стремилась кого-то напугать – я просто пела, еле слышно – разумеется, по сравнению с моими собственными размерами, но при этом стараясь не мешать певице и не заглушать ее мелодию… пока, наконец, не осознала, что удивительная мелодия давно стихла – и, открыв глаза, даже с каким-то недоумением уставилась на замолчавшую бледнокожую.
К слову – она смотрела на меня с ровно таким же выражением на лице.
И не она одна…
- Саша! – внезапно раздавшийся откуда-то со стороны мужской голос прозвучал одновременно с резким, отрывистым хлопком, и спустя мгновение что-то очень-очень горячее вонзилось мне куда-то в шею. Странно… но боли я поначалу даже не почувствовала. Вообще. Только… удивление. Неимоверное удивление, с которым я уставилась на высокого синекожего двуногого, показавшегося из подлеска с какой-то блестящей штукой в руке… словно бы толстый черный палец, что указывал на меня. Я видела его глаза – огромные глаза, один из которых был золотисто-зеленым, а второй – бледно-желтым – и прилипшую к телу темно-коричневую шелуху, ощущала в воздухе липкий запах его страха. Он… боялся! Меня?.. Но с чего ему меня бояться? Не понимаю… По моей шее, щекоча мягкую кожу, медленно сползло что-то теплое, густое… я невольно вздрогнула, точно пытаясь согнать с себя букашку… и в тот же миг яркий ослепляющий взрыв накрыл меня с головой, превратив полыхающее в небесах солнце в черную косматую воронку… я хотела закричать, но не смогла издать ни единого звука, хотела бежать – не сумела даже сдвинуться с места, и потому мне осталось лишь закрыть глаза и молча рухнуть наземь.
Странно… я долго не теряла сознание. Я просто лежала, раскинув удивительно мягкие, безжизненные крылья, слушая, как где-то там, в голове, отчаянно стучат мои внезапно ставшие очень толстыми, очень напряженными сосуды… О Мать, я думала, они разорвут мне голову! Удар, удар, еще удар… каждый раз, когда мое измученное сердце отсчитывало очередной крошечный отрезок моей жизни, мне казалось, что с очередным толчком крови череп точно треснет, и тогда я наконец умру… но я каждый раз оказывалась сильнее, чем могла себе представить, и сердце подтверждало это – удар! Сила, сила бесполезная… отпусти. Дай мне уснуть… дай, наконец, замолкнуть этим голосам! Пожалуйста… дай…
* * * * *
- Ну же, давай!
- Я и так делаю, что могу! – огрызнулся Виктор, торопливо разгребая содержимое бортовой аптечки «Самсона», - Но я ботаник, а не ветеринар, черт тебя дери! – и, вытряхнув, наконец, нужный шприц, он со всей силы воткнул серебристую иглу в тугую, как мяч для регби, мышцу баньши. Кажется, немного не рассчитал – металл хрустнул, натолкнувшись на что-то твердое, но все же он успел нажать на поршень и выдавить содержимое в кровь.
- Если твоя зверюга загнется после этого – я не виноват, - тут же предупредил он пилота, но Саша не сочла нужным ответить, выжимая из своей машины все, на что та была способна. Бросив косой взгляд на переборку, аватар пожал плечами и, захлопнув крышку аптечки, задвинул ее под кресла – еще пригодится.
- Вот уж не думал, что когда-нибудь стану смотрителем в местном зоопарке, - пробормотал он, обращаясь непонятно к кому – то ли к самому себе, то ли к этому странному баньши, без лишних хлопот занявшему все свободное место в открытом отсеке винтокрыла. Кажется, морфий все же подействовал – что бы там ни говорили ребята из ксенозоологов, а только морфий – он и на Пандоре морфий! – и свернувшаяся клубком тварь слегка расслабилась, наконец выпростав костистую, как у рыбы, голову из-под груди. Страшенные челюсти слегка приоткрылись, демонстрируя сложенные пилообразные зубы, и полупрозрачные веки задрожали, открывая бездонные черные зрачки.
- Эй, - Виктор наклонился над инопланетным птеродактилем, - Ты там живой, парень?
Баньши медленно моргнул, безо всякого выражения его разглядывая, но потом глаза его вновь закатились, и он отключился.
- Потерпи, - пробормотал Виктор, похлопав его по плечу, - Уже немного осталось. Если сдохнешь – Саша с меня три шкуры спустит, слышишь? Так что давай, держись. Ты нам живой нужен, понял?! – баньши не ответил, и, еще раз проверив скверно выглядящую повязку на шее – пульс под кожей ощущался, но крайне слабый – Виктор отодвинулся к краю отсека, уперевшись ногами в полозья и, на всякий случай, взявшись за поручень – судя по тому, как вела Саша, с нее станется в самый неподходящий момент заложить вираж вокруг собственной оси! И чего она так переполошилась?.. Ну, выстрелил – так любой бы так же поступил, если бы увидел безоружную девушку лицом к лицу с восьмиметровым драконом! Но, едва опомнившись от шока, вместо благодарностей Саша налетела на своего «спасителя» с кулаками, так что он до сих пор морщился, потирая руки – кажется, на них обещали вскочить нехилые синяки. Объясняй потом ребятам, откуда они взялись… Эти ж язвы не отстанут, пока все не выпытают, отмолчаться не получится – иначе на следующий день вся база хором назовет его маньяком и сексуальным извращенцем. М-да…
- Эй, Саша, - он тронул рацию, закрепленную на шее, и голос его прозвучал почти спокойно, - Мы куда летим-то?
Некоторое время в наушниках было тихо.
- В Голубую Лагуну.
- Голубую Лагуну?
- Да. Когда-то там была исследовательская станция «Аватара», но потом программу на какое-то время свернули – что-то там у кого-то не заладилось с начальством – и руководство «Врат Ада» посчитало, что траты на обеспечение безопасности Лагуны не оправдывают ее практической значимости, поэтому база была заброшена. Что могли, военные вывезли, остальное взорвали, но, если я не ошибаюсь, лагерь аватаров они трогать не стали… надеюсь, я права.
- Хочешь укрыть там своего питомца?
- Попытаюсь. Во всяком случае, там должно было остаться кое-какое оборудование, а, так как ребята с автоматами туда редко заглядывают, меньше шансов, что нас обнаружат.
- Нас? Детка, если что, я на твою авантюру не подписывался!
- Разумеется, - просто и сухо, - Но одна я не справлюсь. Выходит, либо ты соглашаешься мне помочь…
- Либо?
- Либо я вытряхиваю тебя из машины, и дело с концом, - в том же тоне ответила Саша, и сквозь пластик переборки Виктор увидел, как она чуть переложила руку на штурвале… черт, она и в самом деле собиралась выполнить свою угрозу!
- Твой баньши вылетит вслед за мной.
- Ты не успеешь распустить все ремни, - хладнокровно откликнулась та, - Я сама их затягивала, так что знаю, о чем говорю. Ты вылетишь раньше, Виктор.
- И ты… Саша, ты точно не рехнулась?!
- Ничуть. Надеюсь на твое благоразумие. Если говорить начистоту, то именно ты втянул меня в эту историю! Если бы не твоя дурацкая пукалка!..
- Ну я же извинился!
- Передо мной, - девушка склонила голову набок, - А перед баньши?
- Но… а… - Виктор не сразу понял, что рука его все еще сжимает рацию, и, невольно сконфузившись, отдернул ее, как будто обжегшись. Саша, что все это время искоса следила за ним, лишь слегка пожала узким плечом, после чего, мягко потянув штурвал, заставила «Самсон» выписать в воздухе грациозную дугу, огибая высокую, оплетенную ползучими растениями отвесную скалу. После этого маневра им стало уже не до разговоров – многочисленные скалы и столовые горы требовали от пилота предельной внимательности, и хотя Саша уже не в первый раз вела свой винтокрыл через этот лабиринт, на этот раз она летела ниже и куда быстрее, чем обычно, и Виктору оставалось только сдержанно ругаться, когда отчаянная девушка выписывала очередной вираж сквозь плотно сплетенные лианы и парящие обломки скал. Солнце уже клонилось к закату – багровый диск касался верхушек скал – но маленький черный корабль упрямо отказывался заворачивать к базе, пока, наконец, перемахнув через высокий, хоть и покореженный электрозабор, не вынырнул над высоким речным берегом, покрытым густой растительностью, в которой с трудом угадывались какие-то деревянные строения, по специфическому дизайну которых – Виктор не без иронии называл его «курортным» – мгновенно угадывались жилища аватаров. Никакой посадочной площадки тут, естественно, не было, но Саша уверенно повела «Самсон» в самый центр лагеря и, слегка осев на хвост, мягко посадила винтокрыл в высокую траву у главного здания, заставив мелкое зверье испуганно порскнуть во все стороны.
- Добро пожаловать в прошлое, - пробормотала она и, заглушив мотор, торопливо выбралась из кабины, на ходу надев дыхательную маску.

Продолжение и окончание - здесь: http://ficbook.net/readfic/470850

Отредактировано Аннаэйра (2013-05-21 05:39:34)

Н'кас, а я предупрежда-а-ала, что он первый и "сырой".
Потом, естественно, я улучшила стиль письма - все-таки "Полет судьбы" датируется началом 2010-го, а вот "Между мирами" - это уже 2012-ый... Но я очень рада, что понравился. У меня, кстати, еще есть, и даже один - с картинками! Выкладывать?

Отредактировано Аннаэйра (2013-05-21 08:52:24)

Ладно, сам напросился.

Я - БЕЛЫЙ

Я – белый.
Но означает ли это, что я – особенный?..
Нас было трое – я, мой брат и моя сестра. Не так уж мало – но из всех троих только я настолько сильно отличался от остальных. Ни моя мать, ни мой отец еще никогда не видели такого же странного малыша, как я, и, клянусь Матерью, я не виню их в том, что они от меня отказались. Мой отец отнес меня в лес, и там бросил, на поживу лесным падальщикам. Он меня не убил – наверное, не смог этого сделать – и это оказалось для меня доброй удачей, ибо я выжил. Только не думайте – я не сумел бы этого сделать в одиночку! Меня спасла Шепот – старая, как само время, полуслепая самка моей породы, что подобрала хныкающий беловатый комочек и забрала с собой. Она так и не сумела стать мне настоящей матерью – ведь, в конце концов, я так и не попробовал ее молока – но она меня вырастила, и за это я был ей благодарен. Целых три месяца мы с ней делили одну пещеру, и Шепот приносила мне куски мяса, которые ей удавалось добыть на охоте, чтобы, прожевав их до состояния полужидкой кашицы, накормить мой голодный, жалобно урчащий желудок. Еще я пил белый, как я сам, сок какого-то странного растения, названия которого не знал, и хотя у этого сока был странный привкус, а кусочки мякоти прилипали к деснам, пить его было все же лучше, чем голодать, а, так как я уже не понаслышке знал, что такое голод, то ел все, что мне давала Шепот, как бы противно оно ни было на вкус. Я начал учиться, и первым жизненным правилом, которое я узнал, было: бери, пока дают. Шепот была одинокой охотницей, с тех пор, как погиб ее друг, а одинокий ночной певец – плохой охотник, как бы он ни был силен и крепок. Мы приспособлены к жизни в группе, и, собираясь в стаю, не знаем себе равных среди наземных хищников, готовые, при случае, дать отпор даже черному демону, но в одиночку нам приходится довольствоваться лишь мелкой, слабой добычей – а ее никогда не бывает много.
Во всяком случае, мне еды вечно не хватало.
И, узнав, что такое голод, я нашел и способ с ним бороться – охоту.

Признаться честно, охотником я был… ну, мягко говоря – не самым удачливым. Но я учился. Поначалу я никак не мог понять, почему добыча легко замечает меня, как бы тихо я ни подкрадывался. В то время я еще не вполне осознал свое отличие от сородичей, а, поняв, в чем дело – столь же долго искал и способ с этим отличием бороться. Жидкая грязь была неплохим решением, но она быстро высыхала и отваливалась кусками, к тому же, корка изрядно сковывала движения. Сорванные листья тоже не помогли – я никак не мог зацепить их за что-нибудь на своей шкуре, а куча чьего-то помета так ужасающе пахла, что я просто не решился в ней вываляться. В конце концов мне просто пришлось смириться с тем, что просто замаскироваться у меня не получится, и искать другой выход. В конце концов, если я не могу замаскироваться сам… то пусть сам лес меня прячет! Звучало, конечно, несколько странно, но, поломав голову, я пришел к выводу, что ничего другого мне просто не остается – и тут же начал приводить свой план в исполнение. Естественно, что о выслеживании добычи в таком случае говорить было трудно – я передвигался бы слишком медленно – и, после пары неудачных попыток, я, наконец, догадался устроить засаду. Первую жертву пришлось ждать почти целый день, но оно того стоило, ибо уже к вечеру, когда мои веки вот-вот грозили схлопнуться, а в животе оглушительно урчало от голода, я услышал тихий, тише шепота, шорох чьих-то шагов. Под пологом леса быстро сгущались сумерки, но на листьях и ветках уже зажигались первые огоньки, и в их призрачном свете я разглядел беременную самку шестинога, что неуклюже пробиралась между деревьями, неловко переставляя ноги. Стала быстро понятна и причина ее странного поведения – из-под ее хвостика наружу торчали две тонкие ножки. Они не шевелились, и, судя по всему, детеныш был уже мертв, и мать никак не могла избавиться от его тельца, застрявшего в ее утробе. По ее задним ногам стекали тонкие ручейки крови, в глазах застыла тоска, и ее шатало от слабости – но я не почувствовал и тени сострадания.
Все, что я знал, так это то, что передо мной – добыча, слабая и уязвимая. Живое существо, под тонкой кожей которого скрываются нежное мясо и вкусные внутренности, причем в таком количестве, что я и представить себе не мог! Это была еда – именно то самое, благословенное нечто, чего так жаждал мой желудок, и мне было все равно, в каком именно виде я собираюсь ее заполучить. Во мне просыпались древние инстинкты, и хотя я сам еще ни разу не принес добычу с охоты, тысячи и тысячи поколений моих предков стояли сейчас за моей спиной, и мне казалось, что я всегда знал это – просто забыл, и никак не мог вспомнить… Кончик моего хвоста чуть шевельнулся, и я переступил с лапы на лапу, проверяя, не подкисла ли земля за время моего сидения, не соскользнет ли, как в прошлый раз, полусгнивший слой листвы, заставив меня кубарем полететь на землю... Мои глаза чуть вспыхнули, но тут же погасли – я опустил голову к земле, чтобы не выдать себя случайным взглядом, ориентируясь лишь на слух и запах. О, этот запах… Я почувствовал, что дрожу, и усилием воли заставил себя успокоиться. Второго шанса не будет! А упустить такую добычу… честное слово – потом легче удавиться! Мои лапы напряглись… Шестиножка шла все неувереннее, заваливаясь то на один бок, то на другой, но я все равно ждал, уже едва не приплясывая от нетерпения… и это, видимо, меня и выдало – внезапно полупрозрачный кожистый «веер» на голове травоядного развернулся во всю ширь, и, издав испуганное блеяние, самка резко прыгнула в сторону, пытаясь спастись бегством… но я все же был быстрее. Мои задние лапы сработали, как пружины, подбросив тело высоко в воздух, и передними я все же сумел сграбастать самку за шею, повалив ее на землю. Раздался неприятный хруст – кажется, при падении она сломала себе ногу, и теперь билась, крича от боли и запрокинув назад голову… открыв такое мягкое, такое уязвимое горло… Возможность была – лучше не придумаешь, и, хрипло рявкнув, я схватил ее чуть ниже подбородка.  Мне было чуть больше пяти месяцев, и хотя я едва ли достиг половины своих взрослых размеров, мои челюсти уже были вполне сформированы, и в них имелся полный набор острых угольно-черных зубов. Я, конечно, пока что был не в состоянии, как взрослый самец, переламывать толстые кости, но вот сломать шестиногу шею – вполне, и вскоре крики самки превратились в булькающий хрип, а там и вовсе затихли.
На всякий случай еще пару раз дернув добычу за горло и убедившись, что она действительно мертва, я разжал зубы и даже отступил на пару шагов назад, чтобы осмотреть поистине впечатляющий результат моей первой охоты. Вот это дичь! Хватило бы и на целую стаю, не то, что на пару голодных ночных певцов! Я почувствовал невольный прилив гордости. Целый шестиног – и пятимесячный щенок рядом! Кто там говорил, что я буду плохим охотником?.. Обойдя шестинога кругом и вдоволь налюбовавшись на него, я, наконец, решился – и, смачно облизнувшись, набросился на свою добычу. Сначала я долго не мог сообразить, с какой стороны мне начать, и первое время просто дергал и растягивал удивительно упругую, плотную шкуру, пока, наконец, не догадался ухватить тушу за тонкие складки кожи у основания задних ног, что все-таки поддалась моим зубам, и я наконец-то смог погрузить морду в кровоточащее, еще теплое нутро шестинога, полное неизмеримого наслаждения. Я рвал ароматное мясо, пропихивая огромные куски к себе в глотку, но оно все не кончалось – его словно становилось только больше! Это было похоже на сбывшуюся мечту, на осуществление всех заветных желаний, и я буквально купался в теплых потоках крови, насыщая свой желудок, забыв обо всем на свете… и эта-то рассеянность сыграла со мной злую шутку. Ибо, когда буквально над самым моим ухом что-то глухо рявкнуло – я чуть не подавился куском мяса, после чего со скоростью, раз в десять превышающей обычную, выдернул голову из развороченной туши… чтобы тут же, нос к носу, столкнуться с чьей-то на редкость недружелюбно оскаленной пастью.
Причем – не с одной…
Взрослый самец моей породы, выгнув спину горбом и подняв хвост, наступил передними лапами на тушу шестинога, и его горло дрожало от свирепого рычания, а с длинных черных клыков капала слюна. Рядом с ним, припав к земле, стояла его самка, с такой же «улыбкой» на морде, а чуть позади уже хрустел мелкими косточками сынок, может быть, на два месяца младше меня, но – чувствующий за собой перевес в силе, а потому и не обращающий на мою скромную особу никакого внимания. Некоторое время я в недоумении разглядывал всю эту компанию, пытаясь сообразить, как они вообще тут оказались, но тут у папаши, видимо, лопнуло терпение – и, взревев, как раненый демон, он попер прямо на меня. Следом за ним, визжа от злобы, бросилась и его супруга, мало что не расцарапавшая мне морду – благо, я успел отпрыгнуть, после чего, молча развернувшись, потрусил прочь, провожаемый лающей перекличкой всей этой семейки. Сражаться с ними было бессмысленно – они были явно сильнее, да и туша шестинога, какой бы чудесной она ни казалась, явно не стоила того, чтобы в схватке за нее расставаться с жизнью! Мне следовало жестко расставлять свои приоритеты, и в ту далекую ночь я решил, что мне моя шкура важнее…
К тому времени, как я вернулся домой, стояла уже глубокая ночь. Шепот, спавшая в своем углу, тревожно вскинула голову, услышав мое сердитое пыхтение, и я молча выругался – этого еще мне не хватало! Серебрящиеся от слепой пленки зрачки чуть заметно расширились, и, радостно взвизгнув, она попыталась подняться на ноги, стремясь, как обычно, облизать мне морду… но лапы, не выдержав, подломились, и старуха, взвизгнув от неожиданности, тяжело бухнулась на своем место, скуля от разочарования. Она словно бы извинялась передо мной за свою старость, и я, невольно почувствовав раскаяние, подошел к ней, осторожно ткнувшись носом в ее плечо. Ее мокрый язык чуть коснулся моей щеки, и, почувствовав на мне свежую кровь, она сперва испуганно задержала дыхание, но потом, сообразив, что кровь не моя, радостно завизжала, и ее хвост часто-часто заколотился о подстилку, сбивая с нее сухие комочки мха… это ж сколько времени я не менял мох в пещере?! Моя спина еще больше сгорбилась, придав мне на редкость пристыженный вид, но Шепот не могла этого видеть, и лишь по-щенячьи радовалась, что я вернулся, и… ее едва слышное повизгивание становилось все тише, и тише… пока, наконец, не замолкло совсем, и я лишь молча закрыл глаза, почувствовав, как в нашу маленькую пещерку бесшумно залетел призрак смерти. Хвост Шепот все еще слегка подрагивал, но в невидящих глазах застыло какое-то жалкое, покорное выражение… мышцы ее слегка напряглись, а потом расслабились, и она тихо вытянулась на земле, уже больше не дыша…

Вы удивлены? Да, это слезы… Я плачу. Или вы думаете, что я не умею плакать? Ошибаетесь. Я умею скрывать свои слезы, но порой и мою душу настолько переполняет печаль, что кажется – я вот-вот разорвусь на части, если только не дам ей выход… В ту ночь… я впервые узнал, что такое слезы. И мне стыдно признаться, но я плакал не о ней. Я плакал… о себе. Я остался совсем один в этом огромном, необъятном мире, и теперь даже то призрачное ощущение дома, которое я ощущал, приходя в эту пещеру, исчезло навеки… погасло, точно тот огонь, что всегда согревал эти глаза, глаза единственного живого существа на свете, которому была не безразлична судьба маленького белого детеныша… А ощущать себя ненужным – это… грустно. Просто грустно.
На рассвете я кое-как завалил нашу старую пещеру камнями и землей, после чего покинул это место, зная, что уже больше не вернусь. Без Шепот оно потеряло для меня всякий смысл, и с тех пор я стал отшельником, бродягой без стаи и без дома, живущим по своим законам, не нуждающимся ни в чьей защите и не желающим никого защищать. Было нелегко… но я приспосабливался. Потому что знал, что мне никто не поможет. Во всем этом огромном лесу, который, я был уверен, мне не исследовать полностью и за десять жизней, не было ни единого живого существа, которого волновала бы моя белая шкура. Поэтому я мог, в общем-то, творить все, что душе вздумается, но при этом еще и осознавать, что, если меня захотят убить – вступиться за меня будет некому. Мы рождены для того, чтобы жить в стае, и наша сила – в численности и умении работать, как одно целое. Лишившись поддержки сородичей, мы теряем себя, и мне, одиночке, пришлось в полной мере испытать на себе все «прелести» подобной жизни. Ни одна стая в лесу не желала терпеть меня на своей территории, и хотя со временем я научился не попадаться им на глаза, на моей спине до сих пор можно различить полустертые отметины зубов. Меня травили, как дичь, не ставя ни во что, а я… ну, а я не хотел быть дичью. И решил стать охотником. Я не мог изменить мир, в котором жил, поэтому пришлось меняться самому.
«Я белый, они черные, - думал я, - Я одиночка, они живут в стае. Мы – разные. Мы – противоположности. Но это не значит, что я хуже их! Я просто другой. И буду жить по-другому. Противоположно».
Я другой, шептал я каждый день, глядя, как над лесом медленно занимается заря. Ты другой – подхватывал ветер, струящийся в кронах деревьев, когда я, легко, точно тень, мчался среди ветвей, не касаясь земли. Ты иной – журчала река, отражая яркие солнечные блики, когда, взъерошенный и натянутый, точно струна, я быстро-быстро пил воду из реки, то и дело вздрагивая и озираясь по сторонам, чтобы вовремя заметить приближение опасности. Я постоянно был настороже, в любое мгновение готовый драться или убегать, и каждый мой день был похож на предыдущий – одно и то же, раз за разом, одна и та же нескончаемая борьба.
Но не тот день. Не тот день…

Продолжение и окончание - здесь: http://ficbook.net/readfic/470663
Ссылки на оставшиеся картинки: http://dreamworlds.ru/tvorchestvo/risun … belyj.html

Отредактировано Аннаэйра (2013-05-21 10:02:10)

ПОХИЩЕНИЕ

Давно Фирир не видал таких черных ночей! даже звезды спрятались, и лишь серп луны одиноко светился на темном небе. Было прохладно, при разговоре изо рта вырывался полупрозрачный пар. Слуги и вельможи с одинаковой торопливостью принялись кутаться в одеяла и теплую одежду, жалея, что не подготовились заранее. Хотя эта неподготовленность вполне оправдана - всё же середина лета. А так холодно!
Принцесса не спала. Ещё два часа назад она вылезла из-под одеяла и, легко ступая по мягкому ковру, подбежала к окну. Башня, в которой она жила, возвышалась над морем - не очень интересный пейзаж, особенно сейчас, когда даже вода потонула во мраке.
Девушка отвернулась и приблизилась к широкому столу, заваленному свитками. Немного покопавшись в бумагах, она обнаружила старое поздравление отца, ныне покоившегося в земле ближайшего леса.
С Днем рождения, моя милая Ринсуми!
Принцесса прижала свиток к груди. Папа, папа!.. Ей было очень стыдно, однако в глубине души уже зарождалась уверенность. Она обязана сделать это сегодня! Слишком долго ждала она!
С тех пор, как умер отец, она не выходила за пределы королевского двора. Восемь лет просидела она в неволе, тоскуя и мечтая о том, чтобы хоть один принц удосужился не только требовать её руки и сердца, но и увести её подальше. А то ещё засядет с ней в замке после свадьбы. А ей и так всё это надоело!
Сегодня ночью все изменится. Фирир ей обещал!
Принцесса подбежала к шкафу, стоявшему в дальнем углу её комнаты, и быстро оделась. Поверх красивого платья она накинула меховой плащ, чтобы не замерзнуть, а вместо туфель надела сапоги.
Она вышла из комнаты, заперев её на ключ, все ещё прижимая к груди свиток с поздравлением отца. Долго ещё принцесса спускалась по винтовой лестнице, стараясь не волноваться. Ей нужно было найти служанку.
Прислуга, как ни странно, столпилась во дворе, вокруг большого костра. Увидев Ринсуми, слуги заволновались, испугавшись, что она расскажет управляющему о костре. Управляющего звали Андрор, и он занимал трон, пока принцесса ждала жениха, и был человеком жестоким и нравным. Именно по его велению Ринсуми провела восемь лет взаперти.
Девушка взмахнула рукой, показывая, что не мешает рабам греться, и люди перевели дух.
- Принцесса, зачем вы вышли сюда в такую ночь? - пролепетала одна из горничных - бледная черноволосая Малин, робкая и застенчивая. - Вам полагается быть в тепле и уюте, госпожа!
- Спасибо за заботу, но я не хочу отсиживаться в башне в такую темноту, - вежливо ответила Ринсуми. Ей вдруг стало страшно. Как отреагирует Андрор, если она выполнит задуманное? Лишь бы не тронул её слуг. Но ведь если кому-то и попадет, так это Малин... Ринсуми задумалась, глядя в беззвездное небо. Слуг она своих не любила, но её горничная - другое дело. - Малин, я освобождаю тебя от работы. Живи в свое удовольствие.
- Как же так, сударыня? - пролепетала ошарашенная девушка. Щеки её зарумянились. - Но как же так, хозяйка?..
Ринсуми посмотрела на небо. Ещё немного. Скоро все закончится. Принцесса подошла к служанке, сняла тонкую бриллиантовую диадему и надела на голову Малин. Испуганная горничная молча хлопала глазами.
Пора.
Ринсуми вдруг закричала изо всех сил. Слуги повскакивали с мест, когда увидели на небе огромную черную тень. Принцесса похолодела, закричала от ужаса.
А тень все спускалась и спускалась. И вот уже на двор приземлился огромный черный дракон, взревел так, что окна осыпались сверкающими осколками. А затем вдруг наклонил большую голову и посмотрел на принцессу ярко-оранжевыми глазами.
А затем он схватил её в зубы, взмахнул крыльями и улетел ввысь. Слуги кричали от ужаса. Малин стояла на земле и глядела в черное небо, в которое унес дракон принцессу, и на лице её медленно проступал безумный страх за госпожу...
- Хватит, - крикнула Ринсуми, не пытаясь вырваться. - Фирир, давай спрячемся вон за теми скалами и переждем до утра. Тогда и двинемся в путь, хорошо?
- Ты взяла деньги на еду себе, Ринсу? - прогудел дракон, снижаясь. - Ты говорила, что без них не сможешь жить.
- Да, взяла. Спасибо, что взял меня с собой в путешествие.
Ринсуми смотрела в темное небо, ощущая разливающееся по телу тепло. Дракон согревал её. Однажды она сбежала из башни и встретила Фирира, тогда же договорилась с ним. Но прошло несколько месяцев - она ждала подходящего случая. И вот она послала весть Фириру, что готова к похищению.
Впереди их ждет долгая дорога. Они вместе пройдут её, бок о бок - дракон и принцесса. Ринсуми посмотрела на восток, где небо медленно светлело, и поняла, что она, наконец, свободна. И тогда принцесса засмеялась.

Арт с татцельвурмом: http://s018.radikal.ru/i506/1309/61/58ef9b12f8cb.jpg
Оригинал: http://ficbook.net/readfic/2121153

ЛОЖЬ

Когда на землю ложатся сумерки, я выскальзываю из своего логова. Вы же меня боитесь, прячетесь в своих домах. Глупцы. Считаете меня порождением тьмы, а на самом деле сами уничтожаете окружающий мир. "Человек" - разве гордо это звучит? Я назову вам тех созданий, кого вы перебили.
Фениксы, сгорающие дотла. Пегасы, парящие в небесах. Единороги, доверяющие всем без разбору. Русалки, путешествующие по морям. Люди, вы считаете нас злыми тварями, а на самом деле лжете сами себе.
Ложь. Вы все врете, и это въелось вам в кровь. Всё, что вы говорите о нас, обо мне, не имеет в себе ни капли правды. Вы просто ничего не знаете. Все ваши слова - ложь.
Драконье тело, кошачья голова и лапы. Вы считаете это уродливым? Возможно. Меня это не трогает. Я убиваю ваш скот, чтобы прокормиться и выжить. А вы пытаетесь меня убить. Разве не глупо?
Я видел ваших детей. Когда-то и у меня были детеныши - вы же перебили их всех, считая монстрами. Но я ваших детей никогда не трогал и не буду этого делать - потому что горе родителя мне знакомо. Но вы, люди, просто ужасны.
Если кто-то на всем свете и содержит в себе зло, так это вы.
Я буду красться в ночи, неуловимый и независимый. Вы меня боитесь. А ваши дети узнают от вас, что я - чудовище, крадущее у вас еду. Ложь. Вы лжете, люди!
Я снова нападу на свиней. Убью, съем. Люди, вы даже не догадываетесь, что ли, что я делал это не для себя? Я делал это для своих детей. Теперь же я буду мстить, потому что вы убили их. Я, ночное чудовище, никогда не перестану красть у вас животных, ибо горе мое больше всего, что вы можете представить.
Я буду мстить, пока вы и меня не убьете. Что вы, жалкие создания, знаете о моих чувствах? Вы ведь врете и себе, и друг другу, говоря, что я - лишь зверь, а у меня тоже есть душа. Мне уже все равно. Говорите, что хотите. Все равно это ложь.

Hi there I am so glad I found your blog page, I really found you by mistake, while I was researching on Digg for something else, Nonetheless I am here now and would just like to say cheers for a remarkable post and a all round thrilling blog (I also love the theme/design), I don’t have time to look over it all at the moment but I have book-marked it and also added your RSS feeds, so when I have time I will be back to read a lot more, Please do keep up the excellent jo.

I do not even understand how I ended up right here, but I assumed this publish used to be great. I don't recognize who you're but certainly you are going to a well-known blogger if you happen to aren't already. Cheers!

It's actually very difficult in this full of activity life to listen news on TV, therefore I just use web for that purpose, and obtain the hottest information.

Currently it looks like Movable Type is the best blogging platform out there right now. (from what I've read) Is that what you're using on your blog?

Heya i am for the primary time here. I came across this board and I in finding It truly helpful & it helped me out much. I hope to offer one thing again and help others like you aided me.

I couldn't resist commenting. Exceptionally well written!

I do trust all of the ideas you have presented to your post. They're really convincing and can definitely work. Nonetheless, the posts are too short for novices. Could you please extend them a bit from subsequent time? Thanks for the post.

Actually no matter if someone doesn't be aware of after that its up to other people that they will help, so here it takes place.

It's going to be ending of mine day, except before finish I am reading this enormous article to increase my knowledge.