Свежий воздух пах сегодня как-то по особенному. Она заметила это еще когда проснулась ранним утром и, как обычно, отправилась в Цех Целителей для занятий. Необъяснимое чувство волнения так же терзало ее с самого утра. Самое странное, что причину Эйвен не могла найти даже к середине дня. И девушка ненавидела это состояние неопределенности. Так что день тянулся долго и, можно сказать, мучительно.
Если бы только можно было, она бы весь день провела где-нибудь подальше от людей. В ее родном Холде ей не с кем было поделиться тем, чем ежесекундно были заняты ее мысли. А именно драконами. Это было даже абсурдно, учитывая, что отец, великий Всадник в прошлом, теперь жил с ними. Она могла понять его чувства, но, все же, любопытство и желание узнать больше о драконах разрывали изнутри. Временами она теряла терпение и заговаривала с отцом о драконах, однако тот или игнорировал ее вопросы, или жутко сердился. Эйвен была знакома с драконом отца, так что его смерть и для нее была потрясением своего рода. В ее памяти сохранились те невероятные воспоминания, которыми она никогда не делилась ни с кем. Ну, кто поверит, что она могла слышать дракона? Она и сама не верила в это, считая игрой воображения и простой интуицией. Она же раньше угадывала иногда имена соседских мальчишек. А может, будучи совсем маленькой, она уже слышала это имя, а в тот раз просто случайно вспомнила его. Как бы там ни было, но о своих странных и сомнительных талантах Эйвен упорно молчала. Если уж отец злится от одного упоминания о драконах, то уж от таких глупостей он точно взорвется. Алистер, который был вторым мужем ее матери, был совсем другим, он все спокойно выслушивал всегда, старался дать какой-то совет. Даже Тарона терпел, хотя иногда и его терпения не хватало.
- Еще бы…Только моя мать способна вынести этого злючку…
Тяжело вздохнув, девушка вошла кухню, где уже порхала мать. На огне, как обычно, кипела какая-то похлебка, скорее всего овощная, а неподалеку на стуле лежало недошитое платье, которое женщина хотела сшить на «смотрины». Так их называла только мать, но от этого радостнее не становилось. Алистер несколько раз пытался уговорить женщину позволить девочке еще немного подрасти и выбрать свой путь, но кому это интересно, когда из поколения в поколение выбор такой делают другие? И как бы Эйвен не оттягивала день ненавистной ей свадьбы за тем, кто больше понравится ее матери и кому она сама понравится (что было не так уж сложно), он все приближался. На самом деле все женихи, что бывали уже, были попросту одурачены. Так считала Эйвен. Она всегда была молчалива и отстранена, а наивные глупцы принимали это за скромность и кротость.
Иногда ей казалось, что она никогда не сможет жить вот так, как ее семья. Она любила и уважала мать, но жизнь подобную той, что была у нее, себе девушка никак не хотела. Ее мечта была столь яркой и пылающей, что, наверное, затмевала реальность. И сердце ее билось лишь благодаря этой мечте, мечте стать избранницей Дракона. Умные радужные глаза, внешне хрупкие, но такие сильные крылья, огромное и мощное тело…
- Эйвен, я понимаю, что тебе это не нравится, но это мой долг – думать о твоем будущем. Ты пока молода и ничего не понимаешь, но позже будешь благодарить меня. Мне повезло, что я встретила Алистера, однако Удача слишком капризна, чтобы всегда и всем сопутствовать. Милая, я же не заставляю тебя выходить за первого встречного. Ты вольна выбрать, я лишь предлагаю варианты.
Оторвав взгляд от дна чашки, девушка посмотрела на мать, которая с невозмутимым видом продолжила ужин. Алистер старался не вмешиваться, поэтому тихо закончил трапезу и занялся чем-то другим, Тарон как обычно словно и не слышал ничего, но Эйвен давно перестала его винить в безразличии. Тяжело вздохнув, она опустила чашку на стол.
- Я знаю. Однако это ничего не меняет. Ты можешь меня заставить, но свое мнение я пока не намерена изменять. И ты знаешь, что я совершенно о другом мечтаю.
- Твои мечты – глупости. Нити давно уже не падают, а значит скоро необходимость во Всадниках отпадет и они станут еще беднее нас. Ну разве не глупо мечтать о том, что не принесет тебе счастья?
- Дракон – это счастье, а не деньги, и уж тем более не слава!
Резко встав из-за стола, Эйвен уже собиралась направиться в другую комнату, но что-то заставило ее остановиться. Она чувствовала. Нет, скорее даже слышала неразборчивые слова. Ей показалось, что кто-то сказал «здесь!» и голос его с каждым разом был все ближе и четче. Развернувшись к двери, девушка помчалась на улицу. Она не знала, что там и даже не могла догадаться, но тоже самое она чувствовала и прежде, в детстве, когда отец прилетал. Тогда она списывала это на родственные, кровные связи, но теперь неведомая сила едва ли не вытолкала ее за дверь. За спиной слышался недовольный голос матери и ее уверенные шаги.
Сделав всего несколько шагов за порог и закрыв за собой дверь, Эйвен остановилась и замерла, неотрывно глядя на темный силуэт в небе.

Отредактировано Эйвен (2012-01-05 20:01:39)

Когда смотришь в глаза дракону, это самое удивительное ощущение. Прекрасные радужные глаза, глубокие, словно бездонные пучины океана, они поглощают тебя с головой, стоит лишь взглянуть в них. Как можно мечтать о чем-то ином, когда ты хоть раз встретился с драконом?

Эйвен застыла. Темный силуэт постепенно снижался, пока, наконец, но оказался на земле. Здесь, вдали от стен Холда, было не так уж много домов, и дракон мог свободно разместить на поляне у дома. Так было всегда, еще когда Тарон прилетал. В прочем, у жизни вдали от Холда были и другие плюсы. Например, неподалеку можно было найти речку, а деревья в летний зной всегда создавали прохладную тень, зимой же спасали от холодных ветров. Маленькой девочкой Эйвен часто гуляла неподалеку от дома, у нее был свой маленький мир, где жили невероятные существа, а она была храброй всадницей.
Вся жизнь Эйвен строилась на воспоминаниях о коротких встречах с Крылатым Чудом. Остальное блекло и тускнело на фоне этого. Алистер, как Арфист, учил ее балладам, учил писать и читать. И баллады эти несли в себе столько интересного, что сердце каждый раз замирало, а слова отпечатались в памяти. Но помимо занятий, которые не сильно отличались друг от друга, и пары случаев во время учения в Цехе Целителей, нечем было похвастаться. Только в мечтах все было куда интереснее. Наверное, будь у нее больше усидчивости, она могла бы стать Арфистом, сочиняя Баллады, но разбираться в целительных травах и умение оказывать помощь при травмах и болезнях давалось ей как-то проще.
В прочем, сейчас важнее настоящее. Юная Эйвен стояла, как вкопанная в землю, даже не представляя, что ей делать.
Зачем Крылатый посетил ее дом?
Кто его Всадник?
Они за Тароном или кем-то еще?
А вдруг…
В ожидании сердце девушки застыло. Не моргая она смотрела радужные глаза бронзового дракона. Он был куда больше чем тот, на котором прилетал отец. Садящееся солнце бросало на бронзовую кожу дракона золотые лучи, отчего сам дракон казался золотистым. Эйвен сделала маленький шажок к дракону, словно боясь его спугнуть, хотя понимала, что это невозможно.
- Кто ты? – тихий вопрос предназначался явно дракону.
-Я К’тиан, всадник бронзового Лита из Бендена.
Только теперь Эйвен перевела свой взгляд на Всадника. Он стоял рядом с ней, но дракон на столько завладел вниманием девушки, что она заметила его лишь после его обращения. В прочем, ничего удивительного. Первое, что отметила Эйвен это то, что всадник был мальчишкой. Безусловно, он был старше ее, но при этом совсем не таким представляла она Всадника в Поиске. А отец столько рассказывал о легендарных временах Падения Нитей, пока сам был Всадником, что его рассказы теперь и ей казались сказками. Ну как мог этот мальчишка быть защитником? Хотя он был высок и явно не из слабаков…И да, он был красив. Но в балладах ей виделись мужчины. Взрослые и крепкие, отважные и готовые рискнуть всем ради других. Она мечтала видеть все это. И вот ее представления перечеркнул этот К’тиан из Бендена. Все равно что увидеть вместо Великого Старца ее ровесника. Кто станет слушать мальчишку?
Эйвен долго смотрела на юношу, не зная, что и ответить, как отреагировать. Кажется, выражение ее лица было обескураженным. И, хотя мама всегда говорила, что это неприлично, но, не выдержав, она рассмеялась. Кто бы сказал ей, что у великолепного Бронзового будет такой всадник, она бы в жизни не поверила.
В тот момент, когда она уже почти успокоилась и хотела поприветствовать гостя, дверь дома открылась и на пороге появилась мать.
- Что ты себе позволяешь, Эйвен?! Ведешь себя, как…
На полуслове женщина остановилась и замерла.
- Ох, простите! Эйвен, почему ты молчишь и не пригласишь гостя в дом?
- Это К’тиан, всадник бронзового Лита из Бендена, - официально произнесла Эйвен. – Прости мою реакцию, Всадник, но не думала я, что столь величественное существо может быть связано со столь юным...всадником. Мое имя Эйвен. Что привело вас сюда?
Последний вопрос был скорее Литу адресован, поэтому она мягко улыбнулась дракону, а затем вновь перевела взгляд на его всадника.
Конечно, самая безумная идея сейчас билась в голове Эйвен громче всех прочих. Она помнила из рассказов отца о Поиске, знала, что это означает шанс встретить своего дракона, стать частью такого невероятного существа, но Эйвен боялась сглазить. Более того, она не могла поверить в возможность такого счастья. Многие раньше мечтали стать всадниками. И, конечно, практически у всех мечты оставались мечтами. Но если ей только один шанс представится…Если только маленькая возможность..Уж она точно не упустит ее. И если ничего не получится, то лучше остаться в Вейре работать, чем вернуться обратно, зная, что больше такого шанса может и не быть.

Эйвен всегда была не такой, как ее сверстницы, и, зачастую, эта непохожесть играла с ней злую шутку. Например, когда ей понравился молодой Арфист, она долго ходила вокруг него, привлекая внимание, как и прочие девушки, но стоило этому «ритуалу» затянуться, как она просто подошла и сказала «ты мне нравишься». Такая наглость никогда не поощрялась. Завистницы ее осмеивали, а подруги старались как можно меньше проводить время, чтобы не накликать беду и позор на себя. Никому не хочется прослыть спесивой и невежественной. Временами Эйвен старалась усмирить свой нрав, и вот тогда все видели милую, отзывчивую и прелестную девушку, коей она и была. Если бы не люди с их странными нравами, Эйвен была бы рада всегда быть покладистой. Но подчиняться воле других, исполнять их желания, которые не принесут ей никакого счастья, а лишь печаль…Это было для нее слишком. Часто она ругала себя за несдержанность и за то, что слова сами слетают с ее губ. И каждый раз обещала себе, что постарается не допустить этого вновь. Но, разумеется, ничего не выходило. Мать, хоть и очень любила Эйвен, но всегда повторяла, что такое поведение не доведет ее до добра. Женихи потому и приходили лично посмотреть на невесту, что были наслышаны о ее нраве. И, зачастую, все стремились стать героями, которым удастся усмирить Эйвен. Уходили они ни с чем, а мать снова ругалась и говорила, что характер у нее явно в отца. Такой же неуживчивый. Отношение ее к всадникам было не таким почтенным, как у других. Она никогда не мечтала стать всадницей, и не хотела такой судьбы для своих детей. Пусть это было престижно, но не безопасно.
- Всадники великие лишь за счет своих могучих драконов, милая. Без них они были бы самыми обычными людьми. Работали бы в полях или Цехах, и никто не знал бы о них.
Так как-то говорила мать Эйвен. Только девушка была не согласна с ней. Она знала, что любой всадник даже до встречи с драконом сам по себе невероятный и способный. Этот человек должен быть особенным и выделяться, даже если со стороны это и кажется его самым плохим качеством.
-Я не делаю тебя лучше. Со мной ты стал таким, каким и должен быть.
Слова эти предназначались явно не ей, но было это не менее удивительно. Взглянув всего на мгновение на Всадника, она заметила в нем перемену. Словно что-то вдохновило его и придало сил.
- А может, это Лит?
Прекрасный дракон полностью завладел вниманием девушки, и если бы Всадник не привлек к себе внимание, она могла бы смотреть на него часами. А еще лучше было бы прикоснуться к нему. Руки готовы были потянуться самовольно к бронзовой коже, но Эйвен представила себя со стороны и удержалась от этого прикосновения. Все же, она и так повела себя недостойно с Всадником, а прикасаться к его дракону без позволения – это совершенно непростительно.
Чем дольше она думала об этом, тем глупее сама себе казалась. Ну как могла она даже не поздороваться? В конечном счете, если его выбрал дракон, тем более бронзовый, то он точно его заслужил. На самом деле эти мысли появились слишком поздно. Мать уже суетилась и старалась загладить вину своей непутевой дочери, а эта самая дочь рассматривала Всадника так, словно искала у него пару рогов или одиннадцатый палец на руках. Но он был по-своему идеален. Лицо было очень молодо, но уже сейчас можно было представить, каким мужчиной он станет. Сногсшибающим мужчиной. Но признать это Эйвен точно не смогла бы даже мысленно.
Если бы она могла, то наверняка покраснела бы. Но, к великому счастью, румынец смущения был редким гостем и означал, что этому самому смущению уже просто не хватает места в ее душе.
Когда К’тиан сказал про поиск, Эйвен уже была готова к этому. Конечно, зачем еще он мог прилететь? Хотя Эйвен изо всех сил старалась сохранять спокойствие, внутри в ней все ликовало. В этом доме помимо нее жило еще три человека, но: отец уже был всадником и больше никогда не сможет заполнить эту пустоту другим драконом; Алистер был уже явно не в тех годах, когда приглашаю для запечатления (в прочем, об этом ей было известно ровно столько же, сколько об Алой Звезде); Всадник сказал про золотое яйцо, а значит мать могла бы, но сердце явно говорило совсем другое. Сердце говорило то, что она сама пока боялась признавать. И только уверенные глаза Лита и самодовольная ухмылка его Всадника подогревали в душе надежду и веру.
- А может быть…Все же я?
- Это замечательное событие, уважаемый Всадник! Рождение молодых драконов всегда праздник, а уж если это будет маленькая Золотая Госпожа, то праздник этот еще более знаменателен.
И мать не лгала. Это действительно было так. Эйвен молча ожидала продолжения фразы. Должен же он сказать, за кем прилетел и что делать дальше. Потому что сама она готова была прямо сейчас и прямо в платье запрыгнуть на Лита и полететь в Вейр. Путь туда был не так уж близок, хотя знала она о возможности драконов преодолевать любые расстояния за три вдоха. Сама, конечно, не представляла, как это может быть, но видела, как отец это делает. Он просто исчезал в небе.
- Ты ошибся домом, Всадник. Здесь нет никого, кого мог бы ты привести для Запечатления.
От низкого и хриплого голоса Тарона Эйвен невольно вздрогнула и обернулась. Мужчина стоял в стороне, под сенью дома. Его руки были скрещены на груди, а взгляд холоден и пуст. Он явно не собирался уступать, даже если кто-то вздумал бы не согласиться с ним. В прочем, Эйвен и не собиралась соглашаться. Распрямив плечи, она отступила на шаг от отца, ближе к дракону.
- Я думаю, что решение это принимать уже не тебе, отец. Я подчинюсь воле бронзового Лита и его Всадника, что бы не привело их сюда.
Резко повернувшись к К’тиану, Эйвен посмотрела ему прямо в глаза. Она была настроена решительно и отступать не намеревалась. Теперь ее смущение и неуверенность затмевали гордость и упорство.
- Скажи, уважаемый Всадник, за кем ты явился, и ты немедленно получишь искомое.

О том, что прошлое тяжелым камнем лежит на сердце отца, Эйвен знала лучше, чем кто бы то ни было. И хотя она не могла в полной мере ощутить сего чувства (да и не пожелала бы даже самому заклятому врагу), она могла представить малую долю его и попытаться принять изменения, которые произошли в и без того строгом и серьезном Тароне.
В те счастливые времена, когда Когант еще был жив, Эйвен больше проводила времени с ним, чем с всадником. Обычно, прилетая в их дом, Т’рон наслаждался едой, что всегда была рада приготовить ее мать, и ее обществом. Более конкретно знать девочка не желала, что там делает отец. Главное – он привел к ним домой Коганта. Дракон был очень терпелив и, хотя не отличался говорливостью, иногда, все же, отвечал на вопросы любопытной малышки, которая могла слышать его. То время было самым лучшим. Мама была счастлива с Алистером, который только появился в ее жизни, Т’рон появлялся редко, но, как говорится, метко. Иногда даже с подарками (откуда он их вообще брал?!), а она сама еще ни о чем не должна была беспокоиться. Играй себе на лужайке, да в лес далеко не убегай – всего-то делов.
Эйвен внимательно посмотрела на отца. Теперь от его былого величия не осталось и следа. Глубокие морщины, которые словно внезапно появились на его нестареющем прежде лице, черные волосы всегда были взъерошенными и отрасли уже на столько, что плотно закрывали уши. Хотя мать пыталась уговорить его постричься, но чаще всего его терпения не хватало, чтобы закончить, так что выглядела прическа немного неровной и неаккуратной. И вот среди этих густых прядей яркими нитями пробивались седые волоски. С каждым годом, с каждым месяцем их становилось все больше. И Эйвен уже не раз слышала от матери опасения за жизнь Тарона. Однако, помочь ему никто не под силу. Даже знания целительства могли разве что вылечить лихорадку или перелом, но не отмирание души.
Закрываясь от других, становясь злее и несчастнее Тарон обычно, все же, не лез в жизни других. Иногда Эйвен казалось, что ему просто все равно, что происходит с теми, кто живет с ним под одной крышей. В тайне она мечтала, что отец найдет женщину, которая сможет хотя бы иногда его отвлекать от его мыслей, однако такая возможность отпадала сама собой, так как Тарон особо никуда не ходил. Гордость не позволяла ему жить на скудные средства его бывшей невесты и ее нового мужа, поэтому он готовил в погребе крепкие напитки, которые продавал в Холды, Цеха и, даже, Вейрам. В особо тяжелые минуты он напивался своей же выпивкой и либо засыпал, либо устраивал погром в лесу. Точнее, он шел колоть дрова. Полезно и приятно, в какой-то степени. По крайне мере Эйвен всегда была спокойна за благополучие дома. А те ссоры, что, все же, происходили, обычно ограничивались криками и упреками, а заканчивались капитуляцией обеих сторон и тихими вздохами матери.
Но даже в самые тяжелые времена Эйвен не перечила отцу. Никогда, до сегодняшнего дня.
Ее взгляд был куда более твердым, чем она даже могла предположить сама. Протест Тарона был понятен с одной стороны и неуместен с другой. Если бы не тепло, которое всего мгновение назад полностью заполняло сердце девушки, она наверняка бы вспылила. Но рядом был тот, перед кем она хотела хотя бы выглядеть достойной внимания. Лит, издавая нежное урчание, с каждым мгновением казался ей еще более милым и невероятным, а стоящий рядом всадник был не таким уж и противным. По крайне мере пока молчал.
Эйвен не знала, о чем беседуют всадник и его дракон, но она была рада, поняв, что Бронзовый догадался о ее чувствах к нему.
- Все же, драконы с любом случае невероятные. Такие разные, своенравные, мудрые и забавные…
Эта мысль возникла не спонтанно, она давно теснилась в ее голове, только теперь Эйвен была в этом уверена наверняка. На какое-то время она даже постаралась сосредоточиться только на том, что думает она сама и отвлечься от дракона. Она ведь не специально слышала то, что он думает. Это выходило абсолютно случайно, по какой-то еще неведомой ей причине. В прочем, Эйвен считала, что если уж отец не обратил на это внимание еще при жизни его дракона, то, может, это не редкость и так могут все? Может не слышать чужих драконов – вот в чем настоящий талант и дар? Хотя, какой же это дар…Возможность говорить с любым драконом – это однозначно самое замечательное, что только может быть. Ты всегда можешь увидеть разницу между ними и с уверенностью заявить, что твой дракон – самый лучший.
В прочем, сейчас не об этом. Появление Тарона все испортило. Вернее, все испортили его слова. Холодные и колкие. Наверное, если бы не дракон, который бронзовым слитком стоял рядом с К’тианом, мужчина вышвырнул мальчишку за шиворот. По крайне мере именно эта картина пришла в голову Эйвен, когда она обернулась к отцу.
Да, она приняла решение. Она приняла его еще в тот самый момент, когда посмела вообразить, что они прилетели за ней. А уж теперь, когда она была в этом уверена, ей хотелось поскорее покончить со всем и отправиться вместе с К’тианом, куда бы он ее не увез.
Пожалуй, не будь Эйвен сама собой, то непременно бы испугалась столь близкого контакта с чужим драконом. Но она, казалось, может коснуться переливистых мыслей дракона. Она чувствовала, просто знала, что он не причинит ей вреда. Поэтому на ее лице появилась нежная улыбка, стоило клиновидной голове Лита приблизиться к ней. Конечно, ее тело инстинктивно сжалось, но Эйвен не отступила ни на шаг. Виной тому еще и упрямство, коего в девушке было с лихвой.
-Мы пришли за тобой. Ты нужна нам.
В ответ на это Эйвен кивнула и мысленно ответила, что она готова сделать все, что в ее силах.
- Это поистине честь для меня.
Пятнадцать лет – это сложный возраст. Когда ты делаешь глупости и говоришь что-то не подумав, но рядом с драконом Эйвен старалась думать, прежде чем говорить, и не совершать импульсивных поступков. Если бы не протест отца и молчание матери, все могло пройти куда спокойнее. Если бы не это…
Увлеченная своими мыслями, девушка не сразу поняла, что обращение Всадника было предназначено ей. И, все же, она снова обернулась к нему, что было не так уж просто сделать, когда Лит был так близко. Внимание волей-неволей приковывалось к бронзовому гиганту.
То, что она запомнила имя Всадника было обычным делом. На имена у Эйвен всегда была хорошая память. Тем более, если это имя было каким-то важным. Но вот тот факт, что К’тиан произнес ее имя, стало своеобразной неожиданностью, которая послужила импульсом к действиям. Отчего-то последние фразы особенно отчеканились где-то внутри. Ну, конечно, он выбрал ее. Потому что такова воля Лита, только сердце билось от этого не медленнее.
Новый человек в ее судьбе, невероятный дракон рядом с ней, возможное обретение кусочка своей души, о котором она мечтала с самого детства…Все это было причиной ее волнения и страха, что это окажется сном. И отец точно уже не был указом ей.
- Я сейчас…Подождите меня всего минутку.
Эйвен хотела сказать всю фразу вслух, но так была встревожена, что с губ сорвалось лишь последнее слово. Пробежав мимо родителей и Алистера, который по прежнему был в доме, но уже стоял, опершись о косяк входной двери изнутри, девушка направилась в спальню. У нее было не так уж много вещей, да она и не собиралась брать их сейчас с собой. Если ничего не выйдет, она вернется, словно никуда и не уезжала. А если выйдет…Тогда она вернется вместе с драконом. С ее драконом. Бросив в небольшую сумку кое что из одежды и еще по мелочи, которая могла пригодиться в обязательном порядке, Эйвен одела ее через плечо и направилась к выходу. Уже в шаге от того, чтобы оказаться за пределами дома, Тарон сжал ее предплечье в своих пальцах так, словно вот-вот сейчас сломает его. От неожиданности девушка тихо вскрикнула и сморщилась.
- Я сказал – нет.
И вот тогда случилось чудо. Алистер, который доселе стоял в стороне и лишь наблюдал, теперь держал за запястье ту самую руку, что клешнями впилась в плечо Эйвен.
- Ты знаешь, что она должна. Ты же тогда улетел. Ты оставил их и улетел. Она не повторит твоих ошибок и сама построит свое будущее. И ты знаешь, что так правильно. Не оставляй маленькую Госпожу без шанса на жизнь.
Удивленно глядя на своего отчима, Эйвен едва не расплакалась. Никогда прежде он не заступался за нее вот так, открыто. А слова о том, что маленькая Золотая может погибнуть, отчего-то вызвали такую тоску, что допустить такое она точно не могла.
Хватка ослабла, а Тарон молча исчез в темноте комнат. Уже смеркалось. Солнце окончательно скрылась за высокими деревьями леса, уступая грядущей ночи.
Прощания не было. Эйвен знала, что в любом случае еще вернется сюда. Молча чмокнув мать в щеку, она подошла к К’тиану. Теперь, когда она была на расстоянии двух шагов от него, парень оказался еще выше, чем ей казалось раньше.
-Когда он молчит, то может показаться даже приятным.
Но в слух она произнесла другое.
- Я готова, Всадник. И я полечу с тобой, но не потому, что ты позвал меня. А потому, что меня ждут.
Теперь она была в этом практически точно уверена.

Когда они только появились, Лит и его всадник, первое, о чем она подумала, что они приехали к Тарону. Но стоило ей посмотреть на К‘тиана и его какую-то непонятную на тот момент для нее решимость, как мысли ее судорожно заметались в голове.
- А, может, за мной? – вертелось в ее голове.
И даже когда молодой Всадник озвучил цель своего прибытия, все еще было сложно поверить в то, что такое могло действительно с ней случиться. Это было, да и до сих пор есть похоже на сон. Вот сейчас она что-то скажет, окончательно решит – и проснется. В самый важный момент или на границе его. Этого Эйвен боялась больше всего.
К тому же, она видела этого дракона впервые, но уже испытывала к нему прилив нежности и родства. Конечно, это сложно было сравнить с Запечатлением, о котором рассказывал ей отец, но она могла его слышать, могла ему отвечать. Иногда ей было стыдно, что она так беззастенчиво говорит с чужим драконом.
- Может, обычно спрашивают разрешения? Или всадник может слышать не только дракона, но и наш с ним разговор?
О таком Эйвен никогда не слышала, однако это ведь не означало, что так оно и есть. Еще очень многое ей предстояло узнать самостоятельно, а не через третья руки. Никто не сможет разговорами и даже самыми подробными рассказами заменить личный опыт. В этом она была твердо уверена с девяти лет, когда после многих рассказов об ужасных и огромных скакунах, которые пугали ее подругу, проехала верхом с Алистером. Тогда это была скорее нужда, чем любопытство, но девочка была в восторге, и ей не удалось убедить в этом ту самую подругу, которая наотрез отказывалась верить, что это огромное животное может быть ласковым и покладистым. Что ж, она не знала, откуда в той была такая нелюбовь, но с тех пор Эйвен решила все пробовать самостоятельное, если это ее интересовало. Конечно, в Холде было не так уж много из того, что было доступно ей без денег и особого положения, однако, сам факт такого решения был важнее.
Эйвен улыбнулась, когда Лит сказал про то, что это он выбрал К’тиана. Конечно, именно так оно и было, но, все же, это не могло не вызвать улыбку. Хотя она не чувствовала того, что чувствовал дракон, но его голос был таким нежным и мягким в этот момент, что сомнений о его преданности и любви к Всаднику быть не могло. Даже если бы они и были.
И весь этот прекрасный момент портил только Тарон, который напоминал черную тень Эйвен. Или демона отчаяния и обреченности. Он сверлил взглядом всадника, и Эйвен готова была поклясться, что он мысленно посылает ему приказ улетать. По-правде сказать, девушка боялась, что он может что-то наговорить Литу. Но, либо их мысленный диалог она не могла слышать (тогда почему слышала ответы Лита, предназначенные К’тиану?), либо он не додумался это сделать. На какой-то момент она на столько увлеклась своими мыслями и рассуждениями, что перестала слышать, что говорит Лит. А когда решила, что пора действовать, то в ее голове носились мысли о том, что ей нужно будет, что пригодится в Вейре, что брать с собой, а за чем можно вернуться. Конечно, в первую очередь она прихватила из коробки с травами и мазями, которые ей принадлежали. В конечном счете, какой же она целитель без лекарств. Никогда не знаешь, что может пригодиться и когда. Да и что представляет собой жизнь в Вейре? У нее было столько вопросов, что голова шла кругом. Теперь все рассказы отца казались зернышком в огромном амбаре, заполненном сотней мешков с другим зерном.
Честно, Эйвен никогда не понимала, почему именно она. В смысле, она была наслышана о том, что в Вейре у мужчин редко бывают постоянные супруги, чаще всего мимолетные связи, за которыми следуют дети. Иногда признанные, но чаще даже не узнанные. И Эйвен всегда списывала такое особое внимание именно на чувства, которые Тарон глубоко внутри сохранил к ее матери. И, конечно, ей всегда было приятно думать, что и она для него чуть больше ближе, чем остальные возможные дети, сколько бы их ни было. Но даже несмотря на это, сейчас Эйвен хотелось стать как раз одним из тех, о ком Тарон не знает. Потому что стоило его пальцам сомкнуться вокруг ее руки, как чувство отчаяния и паники вознамерилось охватить девушку с головой. Она чудом смогла остаться спокойной. По крайне мере внешне. Мать молча стояла с таким видом, словно вот-вот впадет в истерику, потому что она явно не знала, что делать. И, зная свою мать, Эйвен могла однозначно сказать, что женщина огорчена еще и тем, что семейный конфликт видит Всадник из Вейра.
Девушка действительно испугалась. Но испугалась не отца и не его грубости, а того, что из-за него она может не полететь в Вейр. Что К’тиан решит не связываться с такой сумасшедшей семейкой и решит улететь, а Лит не станет сопротивляться. И когда она готова была уже умолять Лита не улетать без нее, тот проревел, словно гром, а крылья дракона на мгновение расправились. Пока мать находилась в шоке и страхе, Алистер уговаривал Тарона отпустить девушку, а сам Тарон разрывался явно между чувством долга и каким-то иным желанием, сама Эйвен готова была в буквальном смысле расцеловать дракона, если такое было бы возможно, за его покровительство.
- Лит, ты самый лучший!
Она выдохнула с облегчением, когда оказалась около К’тиана. Свободная и готовая отправиться с ними.
- Не препятствуй, Тарон. Ее выбрали в Поиске, Лит говорит, что у Эйвен есть все шансы Запечатлить маленькую Королеву. Не мешай ей исполнить свой долг.
Эйвен была даже немного поражена тому, что К’тиан тоже решил вступиться за нее, но говорить ничего не стала.
- Я могла и ошибаться в нем, наверное…
А Тарон просто ушел. Но перед тем, как скрыться она точно расслышала одну единственную фразу.
- Этого я и боюсь.
О чем говорил ее отец, Эйвен не знала. Но могла догадаться. И если бы не все за, которых было бесконечно много, она была бы благодарна ему за заботу и волнение о ее судьбе. Только она все решила и не отступит. Если так должно случится, то случится. Ничто не в силах уберечь от течения времени и судьбы, в которую Эйвен всегда твердо верила.
Благодаря К’тиану девушка достаточно легко забралась на дракона, хотя все время боялась сделать что-то не так и причинить Литу боль или доставить неудобства. Она была безмерно рада, когда не упала, не споткнулась, ни в чем не запуталась, а спокойно села между спинных гребней. Вообще-то, Эйвен никогда не была такой уж неловкой, но когда дело касалось драконов, тут она всегда боялась сделать что-то не так.
Она сидела, словно статуя, стараясь особо не двигаться, но когда почувствовала руки Всадника на своей талии, то тут же обернулась, едва не столкнувшись с ним головой.
- Прости…-смущенно произнесла девушка и снова уставилась вперед. Раньше она редко позволяла кому-то даже просто касаться себя. Не потому что у нее были с этим проблемы, но гордость подсказывала ей всегда, что стоит мужчинам позволить даже раз прикоснуться к тебе, как у них может сложиться впечатление, что они могут все. Может и глупо, но так учила мать. Однако слова К’тиана только больше смутили девушку. Она понимала, что тот просто или так активно проявляет заботу о ее безопасности, или старается показать себя с лучшей стороны, но Эйвен все равно отнеслась к его словам с долей скептизма. Однако, когда и Лит сказал, что он рядом, это успокоило куда больше.
- Спасибо, - мысленно ответила она дракону и улыбнулась.
- Я надеюсь, ты не будешь приставать ко мне по дороге, а то мало ли... Кто тебя знает, грозный Всадник.
- Да, Лит, мне удобно, все хорошо. Не беспокойся.
- К'тиан просил передать тебе, что не все могут слышать драконов, вас очень мало, он советовал тебе быть осторожнее.
- Ну вот, значит я еще и ненормальная, - пошутила Эйвен, хотя давно догадывалась, что с головой у нее явно что-то не так. – И спасибо, я буду осторожнее, если вы просите.
А дальше началось настоящее волшебство. Стоило Литу начать подъем, как девушка крепче ухватилась за крепления и даже забыла о том, что сзади именно К’тиан, потому плотнее прижалась к нему. Она была бы рада оказаться наоборот позади всадника, чтобы иметь возможность изо всех сил вцепиться в него, но с другой стороны она рада была, что не может это сделать. Чтобы тот потом не припомнил ей этой минуты слабости.
Лит поднимался явно куда более осторожно, чем привык. Эйвен помнила, как они опускались, так что разница была заметно ощутима. От этого девушка была еще более благодарна чуткому дракону. И его предупреждение на счет Промежутка…
Его она боялась больше всего. Пусть только по рассказам, но он представлялся местом, где можно исчезнуть. Эйвен втайне всегда побаивалась непроглядной тьмы, а в Промежутке она была густой и вязкой, словно болото, но, вместе с тем, абсолютно пустой. Она не чувствовала ни тепла Лита, ни тела К’тиана спиной, даже ее собственное тело стало каким-то абсолютно невесомым и нематериальным. В эти, казалось бы, короткие мгновения в Промежутке Эйвен мысленно хваталась за голос дракона.
Когда они снова оказались в небе, девушка поняла, что ее глаза были закрыты, а пальцы побелели от силы, с которой она сжимала их. Теперь она чувствовала позади тепло тела всадника и, на долю секунды, ей показалось, что она чувствует его слишком явно, потому чуть отстранилась, медленно и осторожно.
Лит снова был аккуратен, а потому посадка прошла спокойно и, даже можно сказать, мягко. Спрыгнуть с дракона было полегче, чем забраться на него, потому она сделала это практически самостоятельно. Но голова с непривычки немного кружилась, а желудок сжался от волнения. Новое место вызывало в ней одновременно и восхищение, и страх.
- А когда будет Рождение?
Девушка стояла в двух шагах от Всадника, но смотрела не на него, а вокруг, рассматривая и запоминая все, что могли заметить ее глаза.
- И…у меня есть еще вопросы. Я могу из задавать тебе, или же есть кто-то, кто отвечает за это?
День был долгим и насыщенным, но теперь Эйвен казалось, что в ней еще море энергии. Она хотела все узнать до Запечатления, все осмотреть. Только вот не знала, сколько же времени у нее есть.